О нежелательных пациентах
| 14:15, четверг, 12 мая 2011-12, 14:15
У меня из головы не выходит дикий случай - смерть Секретаря свердловского отделения "Справедливой России" на пороге института хирургии имени Вишневского в Москве. Мужчине было всего 40 лет. В середине апреля у него прихватило сердце в одной из столичных автопробок. Рядом был этот знаменитый мединститут. Друзья, нарушая все правила, повезли больного по "встречке" туда. Но охрана не пустил их машину на территорию этого элитарного учреждения. К умирающему даже не вышел никто из врачей. Через 30 минут приехала "Скорая помощь" лишь для того, чтобы зафиксировать смерть мужчины.
Я же вспомнил, как в августе далекого 1968 года у меня три дня искали аппендицит. Каждый день мы вызывали "неотложку". Приезжали, разумеется, разные бригады. Врачи добросовестно мяли мне живот, однако причин боли не находили. Правда, на 2-й или на 3-й день нас с мамой возили в медлабораторию, брали там у меня кровь на анализ. Анализ тоже показал, что никаких существенных отклонений в моем растущем 9-летнем организме нет.
Прелесть ситуации заключалась в том, что все это происходило не дома, а в славном городе Евпатория. Туда мы с родителями поехали в отпуск подлечить меня по "курсовке". Понятно, что приезжавшим на наши вызовы эскулапам не хотелось везти в горбольницу иногороднего да еще инвалида. Они настойчиво уговаривали нас (а может, скорее всего, себя?), что я просто переел винограда. Но то, что у меня в течение 3-х дней улучшения почему-то не наступало, это их как-то не настораживало.
А боли в животе все увеличивались и не давали покоя уже ни днем, ни ночью, ни мне, ни родителям, ни соседям по снимаемому домику. И на 4-й день мы пошли на прием к моему лечащему врачу в курортную поликлинику, чтобы посоветоваться, продолжать мне назначенный им курс лечения: принимать дальше грязевые укутывания, массаж и т.д. Это была пожилая, опытная доктор. Она сразу определила мой воспаленный аппендикс. Тут же пошла и выбила для меня служебный транспорт, милый "горбатый" "Запорожец" ЗАЗ 965А. Всю нашу семью запихнули в него и повезли в горбольницу.
Там меня без лишних обследований стали готовить к операции. И через полчаса я уже лежал на операционном столе с маской для наркоза и пытался считать до ста, как мне сказала медсестра, державшая маску. Удалось тогда досчитать, насколько помню, лишь до 7 или 8. Потом я улетел куда-то в космические дали и очнулся только в палате.
Медперсонал относился ко мне вежливо, со мной оставили маму. Мне сказочно повезло попасть в палату, которую вел сам главврач. Порядки в ней были помягче. Наверное, это тоже по протекции моего лечащего врача из поликлиники. Видимо, ей стало стыдно перед нами за коллег из "неотложки". Или она на своем опыте убедилась, что в подобных стрессовых ситуациях инвалидам нужно больше заботы и тепла? Скорее всего второе.
Почему же до сих пор к такой простой мысли не придут наши чиновники и не начнут доплачивать конкретным врачам, нянечкам, ведущим пациента с инвалидностью? Ведь потом государство вынуждено выделять гораздо больше средств на дополнительные лекарства, медуслуги, если инвалид плохо пролечен.
Смотрел я телеинтервью врачей института им. Вишневского и видел все те же холодные, безучастные глаза, как и медиков тех евпаторийских "неотложек". Все течет, но ничего не меняется. Энтузиазм отдельных людей по прежнему всему опора, а не профессионализм...
Сейчас многие российские стационары пошли по более простому пути: они вообще не принимают на лечение и плановые операции инвалидов без сопровождающих. Даже если у человека "легкая" инвалидность, он может обслужить себя сам. Даже если из предлагаемых сопровождающему условий, мягко говоря, сервиса есть только продавленный диван в больничном коридоре. Что с доброхотом станет через 1-2 недели в подобных условиях? Класть его на лечение рядом с родственником, за которым тот ухаживал? И искать сопровождающих для них обоих?
Лет пять назад знакомой "шейнице" понадобилось серьезное обследование в отделении онкологии. Однако все ее близкие работали. К тому же все они были, как на зло, мужского пола. О мужчине-сопровождающем в женской палате в больнице, естественно, и слушать не захотели. Пришлось женщине с тяжелой травмой позвоночника переезжать из Самары к сестре на Урал.
Она и сегодня живет там. Обследование провели вовремя, операция прошла удачно. Возвращаться обратно знакомая не собирается, нет на это сил. Да и не за чем, мужа и детей у нее не было. В Самаре остались лишь ее брат и племянники. Ее квартиру, разумеется, пришлось спешно и дешево продать. Скольких же лет жизни стоил этот переезд ей и ее родственникам?!
Безусловно, таких ненормальных ситуаций с лечением инвалидов в России не возникало бы, если бы была надбавка на уход за нами в больницах, и мы имели бы право определять: отдать ли ее медикам или помощнику, которого привел сам. Тогда мы стали бы там более желательными пациентами. За оказание нам здесь услуг наконец-то началась бы какая-то конкуренция.
