ý

Блог Яны Литвиновой homepage

Альтруизм взамен дешевой одежды?

На этой неделе с читателями bbcrussian.com, какой урок должны извлечь ритейлеры и потребители из трагедии в Бангладеш.

Конечно, заманчиво обвинить во всем транснациональные корпорации или просто большие фирмы.

Им вообще в последнее время много достается: и налоги-то они не платят, и об окружающей среде заботятся как-то не так, и всячески экономят на охране труда и условиях производства (например, в Бангладеш), да и, кризис современного капитализма произошел исключительно из-за их жадности.

Однако следует быть справедливым: трагедия в Бангладеш, где в результате обрушения здания швейной фабрики погибли более 1100 человек, все-таки лежит на совести, во-первых, хозяев фабрики, а во-вторых, правительства страны.

Конечно, дешевая одежда не сочетается с нормальной оплатой труда. Купить, допустим, юбку, которая стоит меньше проездного на день в лондонском метро, почему-то кажется нормой. Но услышав об огромном количестве смертей, общественность наша взволновалась.

Разумеется, людей жалко. Само собой, крайне неприятно осознавать, что в какой-то мере приходится нести ответственность за их гибель. Но ведь, давайте говорить честно: ничего не поменяется.

Намедни британская газета для ритейлеров опубликовала результаты опроса общественного мнения, в котором ясно говорилось, что потребители и дальше не собираются интересоваться тем, кто, когда и где произвел тот или иной продукт. Потребитель не откажется от возможности покупать все дешевле, оставляя фирмам самим заботиться о том, чтобы их подрядчики и субподрядчики были вне подозрений.

А потом газеты перестанут об этом писать, теленовости показывать жуткие кадры, и все как-то образуется и забудется. До следующего раза.

Когда западные профсоюзы доканывали крупные фирмы, они вряд ли думали, что результатом их вполне понятной борьбы будут не лучшие условия труда дома, а отсутствие рабочих мест как таковых.

В той же Британии по-прежнему хватает людей, занимающихся ручным трудом. Только они не шьют одежду, не выплавляют сталь и уж точно не строят локомотивы с вагонами, а все больше обслуживают домашнюю технику другой части населения.

Всем постоянно нужны водопроводчики и "инженеры" (они тут так называются), способные починить заупрямившуюся стиральную машину. Но о том, что требуются, например, сталелитейщики, я давно не слышала.

В результате одежду отправляют шить в Бангладеш или Вьетнам, а компьютеры собирать в Китай. Причем с ростом среднего класса в Китае, эти предприятия постепенно могут начать перемещаться и дальше по третьим странам, закончив, например, в Африке.

Рецептов того, как исправить существующее положение вещей, есть немало. Честно говоря, пока что большинство из них представляются несколько утопическими. Опишу только две крайности.

Вариант первый: закуклиться. Сторонники изоляционизма призывают в очередной раз закрыть границы, выйти из состава всех или большинства наднациональных образований (в случае Британии речь, разумеется, идет о ЕС), вернуть необходимое производство на родину. И жить, как жили.

Но, во-первых, в современном мире крупные производства, работающие только на внутренний спрос, долго не просуществуют. Во-вторых, для того, чтобы эти товары народ мог хоть как-то себе позволить, придется или сильно сокращать зарплату рабочих, или даже идти назад, по пути, обратному прогрессу, достигнутому широкими массами в том, чтобы делать как можно меньше, а жить как можно лучше. Очевидно, что массам это не понравится.

Ну и потом трудно себе представить, что человечество вдруг добровольно возьмет и повернет обратно к феодализму и натуральному хозяйству. Это невозможно - хотя бы по причине наличия современных средств информации.

Частичное огораживание от внешнего мира может, конечно, принести результаты.

Но, если страны третьего мира окажутся не в состоянии зарабатывать деньги, хотя бы в качестве заводского придатка развитых стран, то там, по словам, например, болгарского социолога Андрея Райчева, взрыв может получиться похлеще, чем в перегретой скороварке.

Большинство стран, работающих на удовлетворение западного потребительского спроса, перенаселены. Причем более половины населения составляет молодежь, которую надо и чем-то кормить, и чем-то занять. И если вдруг представить себе, что западный потребитель, проникшись чувством вины и солидарности с бангладешскими швеями, решит больше эти товары не покупать, то, как вы думаете, кто же от этого сильнее всего пострадает? Уж точно, не фирмы-заказчики. А вот швеям быстро станет нечего есть.

Вариант второй - образование огромного наднационального правительства, которое будет мудро и спокойно решать, как обращаться и как перемещать по миру трудовые, экономические и прочие ресурсы. Чтобы, значит, каждая страна добровольно отказалась от своего суверенитета ради всеобщего блага.

Честно говоря, об этом как-то и думать странно. Пока что мировые тенденции почему-то опять заворачиваются на сепаратизм. К тому же в мире есть уже одно такое наднациональное объединение: ООН. И что, много согласия среди его членов мы наблюдали? Даже постоянные члены Совбеза, которых всего ничего и то договориться не могут, а что уж говорить обо всех вместе!

Поэтому предполагаю, что ничего не поменяется. И постепенно трагедия в Дакке забудется. Как забылась трагедия в Бхопале, например, О ней вспоминают на годовщины, или при создании документальных фильмов. И на этом все заканчивается.

И, увы, но не похоже, что альтруизм в скором времени станет господствующей идеологией человечества.

Окаянные воротнички и протертые локти

Лично я школьную форму терпеть не могла. Во всяком случае, с первого класса по восьмой, когда вынуждена была носить мешкообразное платье невнятного коричневого цвета с воротником-стойкой и рукавами-дудочками, которые вечно протирались на локтях.

Во-первых, форма мялась, во-вторых, примерно через месяц после начала учебного года начинала лосниться, в третьих, на ней вечно оставались следы от мела.

Правда, некоторые мои одноклассницы щеголяли в платьицах с юбкой в складку и отложными воротниками, но такой фасон был редкостью, и добыть его могли только мамы, имевшие связи среди представителей розничной торговли.

А окаянные белые воротнички! Пришивать их было моей обязанностью, и каждое воскресенье я мусолила ненавистные куски кружева с безнадежно обтрепавшимися краями, стараясь придать им приличный вид. После этих ранних экспериментов прошло немало лет, прежде чем я смогла взять в руки иголку без отвращения. Честно говоря, меня вообще удивляет, что я это делаю. По идее, стойко привитый негативный рефлекс должен был сопровождать меня всю жизнь.

Среди старшеклассников, правда, уже допускалась некоторая вольница. Привезенная кем-то из-за границы мне в подарок коричневая юбочка из модного в ту пору кримплена, и сшитая маминой портнихой блузка, почти примирили меня с необходимостью ходить в униформе.

Правда, после первой недели меня отозвала в сторону завуч, и суровым голосом велела хотя бы прикрыть это "безобразие" черным фартуком. Потому что, если я, отличница, и всячески правофланговый элемент позволяю себе такие отступления от правил, то чего тогда требовать от троечников?

Мои дети отучились все начальные классы в либеральной школе, где форма отсутствовала как таковая. Родителей просили не присылать крошек на уроки в кроссовках со стразами или в какой другой вызывающей одежде, но в принципе ограничений не было. При этом успеваемость в целом была на очень высоком уровне.

Со средней школой нам повезло значительно меньше. И не потому, что у нее плохие результаты, а из-за каких-то средневековых, просто драконовских, я бы даже сказала, совковых правил по поводу униформы.

Этой зимой мне пришлось проводить широкомасштабные военные действия против отдела внеклассной работы, требовавшего, чтобы дети в необычно суровую для Англии зиму ходили в школу в пальто исключительно синего цвета.

Поскольку имевшаяся форменная куртка не могла похвастаться даже "рыбьим" мехом, я проводила кампанию в духе: "Вы можете требовать от меня соблюдения правил только тогда, когда в списке необходимой одежды появится форменное теплое пальто".

После тяжелых и продолжительных боев стороны отступили на заранее подготовленные позиции: школа сказала, что, мол, ладно, я, конечно, в чем-то права, но в следующем году, уж, пожалуйста, купите им что-нибудь синее, а я со своей стороны обещала, что дети будут снимать крамольные серые одежки немедленно после пересечения школьного порога.

Я все это к тому, что, как вы понимаете, лично я считаю школьную форму не догмой, а руководством к действию. Если уж школе хочется как-то выделяться на общем фоне, то - пожалуйста. Хотя все равно возникают вопросы.

Моя бабушка закончила много-много лет назад, еще до революции в Санкт-Петербурге гимназию госпожи Стоюниной. Физкультуру у них, кстати, преподавал Петр Лесгафт, чьим именем позднее был назван Институт физической культуры, спорта и здоровья, а среди учеников были старшая сестра Дмитрия Шостаковича и сестра Владимира Набокова.

Так вот, бабушка рассказывала, что для прогрессивного выравнивания социального статуса ученицы должны были носить длинные фартуки с рукавами, типа современных больничных балахонов. Это, конечно, было замечательно, но ученицы все равно хвастались друг перед другом модными туфельками на французском каблуке. Те, у кого на такие роскошества денег не было, тихо и молча страдали.

Пока что, если исключить из уравнения высказывание главного борца с грузинским вином и новогодним обжорством господина Онищенко, заявившего в начале мая, что единая школьная форма будет способствовать повышению здоровья учащихся (якобы благодаря тому, что все будут одеваться исключительно в здоровые, анти-аллергические ткани, с какой-нибудь кислородной пропиткой, которую непременно придумает очередной академик петрик), то картина вырисовывается довольно забавная.

Если вариант, предложенный ЛДПР, о введении единой школьной формы по всей России не пройдет (а учителя думают, что он, скорее всего, не пройдет), то вторая идея - о том, что каждая школа будет вольна сама вырабатывать школьную форму, что многие, как мы знаем, уже и так проделывают - вопрос с социальным неравенством не решит.

Поясню на самом простом примере. В Лондоне, например, уже давно действует такая система индивидуальных форм по школам. И что вы думаете, неужели же заинтересованные родители или просто наблюдатели не знают, что, например, эта черная юбка в клетку и зеленый пиджак являются отличительной чертой престижной и очень успешной школы имени Генриетты Барнс? А вот этот черный свитер - немедленно ставит его носительницу на неопределенную ступень социальной лестницы, которая называется "средняя районная школа?"

Прекрасно знают, и об уравниловке речи все равно идти не может. Если же, паче чаяния, всем детям в обязательном порядке, по всем долам и весям Российской Федерации, невзирая на климатические пояса или культурные особенности, придется впихиваться в единый одежный формат, то почему-то в голову приходит только одно: и кто же нагреет руки на производстве? И сколько же будет стоить такая форма? И не станет ли это еще одним скрытым налогом на правящий российский класс?

Хотя только представьте себе, как запоют сердца тех, кто до сих пор тоскует по былому величию СССР! А если еще можно будет цеплять на грудь значок ГТО...

Начался учебный год,
В школу ученик идет.
Должен он примерным стать
И ряд правил соблюдать.

Форму школьную носить,
Чтобы всегда опрятным быть.
Обувь сменную иметь,
В школе чистоту хранить!

И фильм еще можно будет снять: "Вперед, в прошлое". Подать что ли идею Голливуду?

"В ореоле славы"

Маргарет Тэтчер можно любить или не любить, соглашаться с нею или не соглашаться, но одно должны признать все: когда человек, двадцать лет как ушедший из политики, по-прежнему вызывает такие эмоции, он, как минимум, человек неординарный. Возможно, великий. И, безусловно, заслуживающий внимания.

За последнюю неделю о ней писали политики как правого, так и левого лагеря, шахтеры, которых она лишила работы и права бастовать, военные, которые вновь почувствовали свою нужность и важность, и даже феминистки, которые, как ни странно, вовсе не считают ее моделью для подражания.

Причина? Хотя Тэтчер и стала первой и пока единственной в Великобритании женщиной-премьером, она не сделала ничего для того, чтобы активно продвигать других женщин в высокие корпоративные кресла или политику.

Собственно говоря, только абсолютно наивный или зашоренный человек может считать Тэтчер моделью для подражанья: она уникальна, и повторить ее путь не удастся никому. Хотя бы потому, что место первой женщины-премьера в истории уже занято.

Лично я к ней отношусь с уважением и, мягко говоря, не одобряю тех, кто пляшет на ее могиле. Хотя сама Тэтчер, как мне кажется, от этого могла бы прийти в восторг, как и всякий политик, не склонный к конформизму. Таких сейчас ну совсем мало. Даже Меркель по процентному содержанию железа в характере до нее не дотягивает.

В голове почему-то застряла карикатура в журнале "Крокодил", которую я увидела маленькой девочкой. Тощий английский лорд говорил бедно одетым детям, что для них изобрели специальный вид молока: испарившееся молоко. Это после того, как Тэтчер отменила бесплатное молоко для школьников. Вот ведь, сколько лет прошло, а несчастное молоко все никак забыть не могут.

Из нынешних карикатур, кстати (да, англичане вполне способны рисовать карикатуры на чью-то смерть), больше всего понравилось, как Маргарет Тэтчер с нехорошим лицом смотрит прямо на публику и говорит: "Я пробыла в аду 20 минут и уже прикрыла 3 печи!"

Так что, уважаемые бывшие шахтеры, не обольщайтесь! Боюсь, что к тому времени, когда вы прибудете к адским сковородкам, "железная Маргарет" уже успеет провести приватизацию, и организовать льготный выкуп адского огня его непосредственными операторами. Хорошо, если главный Сатана успеет вовремя подсуетиться, если же нет, придется уйти в вечно стонущую оппозицию.

Заинтересовавшись противоречивой реакцией нации, я решила провести неофициальный опрос знакомых и соседей.

Муж подруги, антиквар, проживающий в престижном районе Хэмпстед, от которого в парламент вот уже многие годы избирается бывшая актриса, лейбористка и яростная ненавистница Тэтчер Гленда Джексон, ушел от ответа с элегантностью ужа.

"Яна, - сказал он. - Вы, русские (всегда, когда речь заходит об английской политике, я у него становлюсь, "вами, русскими") всегда любите правых. Вы консерваторы и сторонники сильной руки".

"Да-да, - тут же ответила я. - И страдания простого народа нас не волнуют. Ты мне только скажи, во что бы превратилась Британия, если бы Тэтчер не придушила профсоюзы?"

Ответа, как всегда, не последовало.

Сосед, финансист на пенсии, тяжело вздохнул, и сказал, что теперь таких политиков больше не "делают".

Таксист традиционного лондонского кэба, чья молодость, судя по возрасту, как раз пришлась на годы ее правления, был не оригинален: "Она-то была мужиком! - с охотой откликнулся он на мой вопрос. - А эти... вообще не понятно, что у них там, в штанах, извини, конечно".

Вспоминаю и разговор с одним из моих бывших коллег (в добибисишные времена), который из офицеров полка валлийских гвардейцев, принимавших участие в Фолклендской войне, подался в бизнесмены.

Он говорил мне, что для него война на Фолклендах была правой, и он сражался за свою родину, тогда как последующий конфликт в Ираке он не мог оправдать ни как военный, ни как британец.

"Одно дело, если моей вдове пришлось бы говорить детям, что папа погиб за Родину, и совсем другое, что папа погиб непонятно за что", - как-то сказал он.

Тэтчер, правда, считала лидеров лейбористов Блэра своим главным политическим достижением, но, может быть, именно в этом она слегка ошибалась.

Кстати, из всего моего окружения почему-то больше всего возмущалась ненавистниками Тэтчер моя мама. "Идиоты, - гневно вещала она. - А во что бы превратилась их хваленая Британия, если бы не она?!"

"Ну, не все так однозначно, - встряла я, пытаясь и в домашнем споре следовать заветам родной корпорации о нейтральности и сбалансированности. - В конце концов, действительно, для многих людей ее правление оказалось крахом всего".

"Чепуха, - немедленно отреагировала маман. - Просто никто не способен видеть дальше своего носа и мыслить дальше собственного кошелька".

На сем я ретировалась, прекрасно понимая, что в целом я с нею согласна и спорю только по привычке и для проформы.

Если вдуматься, то когда речь заходит о вопросах веры, споры бессмысленны. Никто ведь еще не поменял свою точку зрения только потому, что его оппонент владеет и логикой, и прекрасной аргументацией.

Недаром еще Фома Аквинский говорил, что верую, мол, потому, что абсурдно. Те, кто Тэтчер не любили ее все равно не полюбят. Те, для кого она остается образцом политического деятеля, от своего тоже не отступятся.

Как бы то ни было, а место в истории Тэтчер обеспечено. И это место явно не будет ограничиваться, тем самым "тире между двумя датами", потому что промежуток между ними, к добру ли, к худу ли, но изменил страну. Как говорят, вернул ей гордость и чувство собственного достоинства.

Под силу ли это было одному человеку, или же так сложились обстоятельства, это тоже вопрос вопросов.

Не случайно, как мне кажется, прощание с Маргарет Тэтчер в соборе Святого Павла закончилось чтением стихов Уильяма Вордсворта:

"Рожденье наше - только лишь забвенье;
Душа, что нам дана на срок земной,
До своего на свете пробужденья
Живет в обители иной;
Но не в кромешной темноте,
Не в первозданной наготе,
А в ореоле славы мы идем
Из мест святых, где был наш дом!"

"В ореоле славы", господа! Не забывайте.

ý iD

ý navigation

ý © 2014 Би-би-си не несет ответственности за содержание других сайтов.

Эта страница оптимально работает в совеменном браузере с активированной функцией style sheets (CSS). Вы сможете знакомиться с содержанием этой страницы и при помощи Вашего нынешнего браузера, но не будете в состоянии воспользоваться всеми ее возможностями. Пожалуйста, подумайте об обновлении Вашего браузера или об активации функции style sheets (CSS), если это возможно.