����ý

Посетить Свято-Введенский женский�� монастырь в Иваново меня позвали через Facebook. Моя хорошая знакомая, послушница Анна, встретила нас на машине у поезда в пять утра и повезла сразу в монастырь - передохнуть с дороги.

Обитель стоит в самом центре "города невест". Огромный Введенский храм�� из красного кирпича - городская доминанта. Интересно, что далеко не все ивановцы знают, что храм - монастырский и зачастую можно услышать�� в маршрутке: "остановите у "красной церкви".

В своих поездках мне много где приходилось ночевать. Но в надвратной колокольне, в иконописной мастерской, среди икон и сухих�� трав - впервые.

Духовник и основатель монастыря, знаменитый архимандрит Амвросий (Юрасов), очень душевно принял нас за завтраком и мягко пошутил по поводу моих штанов: женщины в русских монастырях избегают надевать их.�� Это сразу разрядило обстановку (все-таки не каждый день завтракаю с архимандритом) и я поняла, что попала в особенное место, очень атмосферное и доброжелательное.

Мы погуляли по монастырю, съездили на одно из подворий.

Монахиня Феофила за работой в керамической мастерской.

Вечер в келье на Преображенском подворье.

В монастыре очень много всякой живности. У монахинь живут экзотические птицы, белки, кошек много пушистых, а старый ротвейлер Ричард Львиное Сердце - всеобщий любимец. Матушки выгуливают питомца по очереди.

Так уж получилось, что в моем окружении много ученых-физиков, атеистов. Почему-то все они очень любят высказываться насчет монастырей и их устройства, ни разу при этом ни в одной святой обители не побывав. Дескать, хорошо устроились монахи и монахини - живут за казенный счет и всего только и делают, что молятся. А нам - работать надо, детей кормить, карьеру строить.

Теперь у меня есть аргументированные и даже иллюстрированные возражения для моих оппонентов.

Монахини и инокини Свято-Введенского монастыря ведут титаническую социальную работу. На церковном языке - служение. Они берутся за дела и людей,�� до которых у государственных органов не доходят руки. Осужденные в колониях с их проблемами,�� православный телефон доверия, благотворительные обеды, комиссии по делам несовершеннолетних, бездомные, дети-сироты, инвалиды-опорники, алкоголики и наркоманы, ВИЧ-инфицированные, безнадзорные, малоимущие – это еще не полный список монастырского социального служения.

Монахиня Иоанна Смирнова готова перечислять дальше. Она в курсе всех дел обители, ведь помимо тюремной и социальной миссий на ней лежит и информационная работа. Театральный критик по первому образованию, матушка каждый месяц готовит новые темы для разговора на радио "Радонеж", обновляет содержимое монастырского сайта, помогает послушнице Анне делать газету "Слово утешения".

Хрупкая, худенькая, но очень упорная и волевая инокиня Фотиния перебирает письма заключенных, которых в монастырской библиотеке целые коробки. Ее послушание - работа с исправительными колониями. Матушка спроектировала и практически лично построила два тюремных храма, а недавно были заложены камни в фундамент еще двух церквей при колониях. Монахиня сама находила спонсоров, ездила по складам за кирпичом и кровельным железом, дотошно выбирала штукатурку, спорила с рабочими, руководила прорабами.

Еще надо вести переписку с заключенными, а письма-исповеди приходят не только из колоний области, а со всей страны и даже из ближнего зарубежья.

Рано утром мы с инокиней Фотинией отправляемся на такси в мужскую колонию строгого режима города Кохмы, что под Иваново.�� Матушка везет заключенным�� свежеиспеченные просфоры для богослужения.�� Пока едем, узнаю, что�� из 14 колоний, окормляемых монахинями, всего две - женские. Еще узнаю, что очень ждут заключенные этих встреч,�� - матушки проводят Дни ангела, выступают с концертами, обучают церковному пению, подарки привозят.

Что же мне ответили мои физики на это все? А вот что: "Чего это твои монахи лезут в светскую жизнь? Молились бы себе в кельях, так нет - им больше всех надо". Вот такая "логика". А я думаю про себя - как же хорошо, что есть еще те, кому больше всех надо. В данном случае - отдавать.

��

��

• Добавить ссылку на запись в:
• |
• |
• |
• |
• |
• - Что это такое?

Машина трясется по ухабам, пробираясь к Кенозерскому национальному парку. После неспокойной ночи на вокзале в Плесецке, я задремал на заднем сидении машины, но вскоре был разбужен криками. Кричал водитель, вернее, оживленно вел диалог с Борисом, моим напарником в этом путешествии.

- Я вот не понимаю, что же мы за русские такие, что все время всех прощаем, не доводим дело до конца! Вон, Суворов или Сталин, надо было добить врага, стереть Германию на хрен, дойти до моря и еще Англии надавать. И всех перевешать, тут же, прямо вместе с лошадями!

Я себе представил эту картину, как висят англичане вместе с конями (вспомнился тот самый Мюнхгаузен) - получался полный "сюр".

Лезть с расспросами не стал, было и так интересно послушать. С этого и началось мое знакомство с Архангельской областью.

У меня было всего четыре дня на эту поездку. Вместе со мной поехал видеооператор, снимавший фильм об этих краях. Остановились в гостинице национального парка и на следующее утро поехали снимать Почезерский храмовый комплекс.

Поехали на попутке до деревни Филипповская. Совершенно безлюдная деревня с заброшенными домами, многие из которых покосились, а от некоторых остались только бревна на земле.

Правда, возле Почезерского храмового комплекса еще теплится жизнь, двое мужиков приехали на ЗИЛе и что-то сгружали. Ощущение полного одиночества. Говорят, летом здесь живут какие-то дачники, да и туристы создают некоторое оживление, но в эту осеннюю пору тут совершенно безлюдно.

Вечером за нами приехал водитель, послушал, о чем мы говорим (обсуждали всякие легенды и сказки, которыми раньше была богата эта земля), и рассказал нам про местного человека, который знает много интересного. Впрочем, сетовал наш собеседник, старики умирают, и вместе с ними исчезают последние крупицы знаний и традиций.

Кое-где все-таки намечается возрождение, например, в деревне Вершинино кипит жизнь, стоят обновленные домики, но в целом все довольно уныло.

Меня вообще удивляет тот факт, например, что известнейшую Никольскую часовню в Вершинино, по праву считающуюся визитной карточкой этих мест, реставрировали лет пятнадцать назад на деньги, выделенные норвежцами. Нет нашим властям дела до духовного наследия страны. На следующий день, договорившись с одним капитаном, мы перебрались на его катере через Кенозеро и после недолгой подготовки пошли в сторону Поржинского погоста.

��

На картах есть туристическая тропа, по которой должны ходить туристы, но на самом деле, после тракторов она превратилась в сплошную колею из грязи. Пройти весь путь засветло у нас не получилось. Пришлось идти по темноте, благо у нас были фонари, и что очень помогло, большой прожектор у Бори. Последний час мы шли, освещая дорогу его светом. К тому же начал падать мокрый снег,�� что добавляло оптимизма.

У погоста мы были часов в 9 вечера и немного напугали уже успевших отойти ко сну работников парка, которые разбирают церковь на Поржинском погосте. В следующем году они должны заняться реставрационными работами, а пока идет подготовка (при нас строители снимали крышу).

Парни уже засыпали. По дому разносился только топот многочисленных мышей. Нашему визиту ребята были рады, а уж как мы были рады горячему чаю и натопленной избе, трудно представить.

Разговорились. Мы рассказали, кто мы, откуда и зачем тут. Ребята оказались штатными работниками парка. Весьма молодые, но уже с семьями. Работа у них разная: и простая, а порой очень сложная. Вот сейчас они разбирают церковь, чтобы начать реставрационные работы. Платят, говорят, сдельно: сколько успеешь, столько и получишь. Примерно 20 тыс. рублей в месяц получает каждый.

Знакомый немного с такого плана работой, спрашиваю про страховку. Да какая страховка, смеются парни. Ну, если что, падать невысоко, опять отшучиваются они. То есть работают ребята на стройке без всякой страховки.

Спрашиваю про дом, про семью. Выясняется, что у всех есть семьи. Денег хватает на жизнь, пропитание, а вот если захочется чего-то большего - дело свое начать, например, - на это средств нет и не будет.�� В это время на севере светает поздно, а сумерки сгущаются довольно рано. А если еще погода пасмурная, небо в тучах, что бывает поздней осенью очень часто, световой день получается не таким уж и длинным. А работать надо. Поэтому все мы поднялись еще затемно. На костре, возле дома, ребята готовят завтрак, греют воду, и уже когда более-менее рассветает, идут на старинный погост разбирать покосившуюся церковь.

Я немного задерживаюсь в доме, поскольку еще очень темно. Небо затянуто, и немного моросит. В такую погоду вообще никуда не хочется идти, но нам еще в этот день предстоит обратный путь по туристической тропе. Поэтому надо побыстрее заканчивать съемки и уходить.

Боря на лодке переправился на другой берег озера, там, по словам местных, еще есть лебеди, а я в полном одиночестве бродил вокруг погоста. К самой церкви и не подойти, сверху летят куски отдираемых досок, и одна старая маковка уже свалена. Борис рассказывал, что был тут несколько лет назад, за это время погост очень сильно постарел, видимо, поэтому за него взялись – спасают то, что еще можно спасти.

��

• Добавить ссылку на запись в:
• |
• |
• |
• |
• |
• - Что это такое?

На родине предков - Вологодчине - мне всегда легко дышится и всегда везет. Вот и в Николе, куда я нагрянула неожиданно даже для самой себя,�� очень быстро нашелся ночлег, ужин и даже баня. И не абы у кого, а у уважаемой жительницы деревни - Нины Михайловны Шестаковой, одноклассницы Николая Рубцова, и ее мужа, Валентина Ивановича.

Совсем незнакомые люди проявили столько радушия и гостеприимства, сколько я и не могла себе представить. Накормили картошкой с грибами, отрезали щедрый ломоть хлеба, испеченного в русской печи, а кровать, которую мне постелили, оказалась с пологом, вышитыми подзорами и пушистым котом.

Перед тем, как засесть за фотоархив семьи Шестаковых и послушать о жизни Николая Рубцова, я отправилась осмотреть село. Мне выдали проводника на машине - соседа Лешу, разведенного мужчину лет сорока с небольшим.

Леша показал мне Николу и окрестности и рассказал много интересного. Например, про то, что в Николе больше нет школы и колхоза. Школу закрыли в этом году, в виду отсутствия достаточного количества учеников.�� А колхоз несколько лет назад выкупили москвичи, наобещали золотых гор и разорились, порезали стадо на мясо. Теперь в большой деревне всего пять коров.�� Держать скотину стало невыгодно - молоко всегда есть в магазине.

Но больше всего меня поразил рассказ Алексея о холостяках. Только в одной Николе их двенадцать! А в соседней деревне Камешкурье и вовсе живут только четыре жителя и все - холостяки.�� Мужики все не запущенные, с крепким хозяйством, не старые, в возрасте 40-60 лет. Если и пьющие, то не запойно, - вещал Леша.

Некоторых потенциальных для кого-то женихов удалось увидеть и мне. Вот, например, Иван Богданов. Никогда не был женат. Не пьяница. Живет с матерью в соседней деревне Воротишна.

С Ниной Шестаковой мы засиделись заполночь, листая ее архив. Она показала мне свидетельство об окончании средней Никольской школы. 1950-й год. Наливая в мой чай молоко, пожилая женщина смутилась и стала извиняться, что молоко не от коровы, а покупное.

Утром рано меня на машине администрации села отвезли в Тотьму. Очень жаль было прощаться с Николой и ее радушными жителями. Их северное оканье, такое родное, прочно засело в голове, и даже рвалось наружу - я сама заметила, что стала вполне аутентично "окать". Из Тотьмы мы отправились в поселок Гремячий. В автобусе разговорились с ягодницами. Женщины собирают чернику в промышленных масштабах - проводят в лесу полноценный рабочий день, и потом сдают ягоду за деньги в пункты приема.

Из Гремячего мы планировали уехать в соседнюю Костромскую область на необычном виде транспорта - мотовозе. Через Гремячий проходит известная Монзенская железная дорога - одна из крупнейших "ведомственных" железных дорог широкой колеи.

Мотовоз был нами заказан заранее и оплачен банковским переводом. На восьмерых человек -�� 4000 рублей - вполне по-божески.�� Однако, когда мы прибыли на станцию, смотрительница удивленно пожала плечами и стала куда-то названивать.

Через полчаса из дождя выплыл мотовоз. Не описать наши чувства от осознания того, что и мы сейчас помчимся по железной дороге сквозь леса на этом драндулете.

Водитель же был хмур и не разделял наших восторгов. Оказалось, его никто не предупредил о нашей брони. Про него просто-напросто забыли там, наверху. В итоге, его выдернули из дома после тяжелого рабочего дня.

Целый час�� дикой тряски, скорости, лязга железа, Надежды Кадышевой из магнитолы и - полного счастья. Мы прибыли в костромской Солигалич, хотя еще ехать бы и ехать - мимо крошечных будок, мимо болот и мхов, мимо лесопунктов и работниц в оранжевых жилетах.��

И в Николу и на Монзу я вернусь еще, и не раз, - ведь я сама - вологодская.

��

• Добавить ссылку на запись в:
• |
• |
• |
• |
• |
• - Что это такое?