����ý

Таких квадратных и растерянных глаз у своего приятеля я еще не видел. Всегда веселый, остроумный, в этот раз он с трудом подбирал слова.

Довелось ему в январе быть понятым в следственном эксперименте на месте преступления, увы, привычного уже своей бессмысленностью преступления для нашей провинции. Двое 17-летних юношей, школьников еще, в начале месяца отмечали приход нового года несколько дней. Как-то ночью выпивка у них закончилась. Они пошли в круглосуточный киоск за добавкой. Продавщица там, естественно, ничего им не продала.  Ей немного за 40, материнские чувства возобладали тут над расчетом. Она и слушать ребят не стала. 

А те хитростью выманили ее из киоска. И едва женщина открыла дверь, нанесли ей три ножевых ранения в область сердца. Слава Богу, в сердце не попали, хотя целились явно в него.

Продавщица после этого нападения месяц лежала в больнице (первую неделю – в реанимации).
Взять в киоске особенно было нечего.  Ночью торговля в палатках идет у нас не бойко, и их хозяева не завозят новый товар вечером. Юноши нашли там две бутылки водки, унесли еще несколько блоков сигарет, да 5 тыс рублей из сейфа. Ребят нашли быстро, на следующий день, за распитием ворованной водки на кухне у одного из них.

На следственном эксперименте они вели себя самонадеянно и вызывающе. Наверное, гордились содеянным и своим резко подскакнувшим авторитетом в среде сверстников. 

Мой приятель не выдержал, подошел к одному из арестованных и спросил: "Зачем вы это сделали?" Юноша надменно посмотрел на него и спокойно сказал: "В этот раз попались. В другой – повезет…"

"Он даже не понял, что "другой раз" ему представится в лучшем случае лет через 10, если вообще выйдет из "зоны". Им тяжкие статьи "светят", - говорил мне с горечью товарищ, - Они даже не поняли, что сломали свою жизнь из-за пяти тысяч рублей. Сломали жизнь своим родителям, той продавшице из ночного киоска. Куда же она теперь после такого ранения устроится?"         

Летом и осенью 1941 года, в начале Великой Отечественной войны, под Самару, тогда под Куйбышев, было эвакуировано много заводов с запада страны. Привезенное оборудование порой выгружалось в чистом поле там, куда доходила железнодорожная ветка. Сначала на месте выгрузки, разумеется, строили производственные корпуса, затем вокруг них начинали разрастаться рабочие поселки. Наш город буквально облеплен такими поселками. Какие-то из них уже полностью слились с городом, другие пока стоят немного отдельно.  В одном из последних живем и мы с родителями вот уж более полувека. 

Во времена СССР завод у нас работал в три смены, трудилось на нем почти все взрослое население поселка. Сейчас же – лишь 15-20%, да и то, когда там есть заказы. В 90-е годы люди еще пытались ездить, как у нас говорят, "в город", искать работу.

30-50-летние продолжают ездить туда и сегодня. А молодежь уже привыкла к мысли, что безработица это совсем неплохо, можно никуда не стремиться и прожить тихо на пособие. Все равно на хорошее место не возьмут ни выпускника школы, ни даже выпускника института, потому что у них нет "опыта работы". Там, где их берут, им обещают копеечную зарплату, половина которой уйдет лишь на проезд в течение месяца на службу и обратно.  

Эта проблема довлеет  не только над пригородом Самары, но и над пригородами других крупных и не крупных российских городов. Как наладить эти самые "социальные лифты", чтобы способные ребята оказывались на верху? Чтобы они были предметом зависти и почитания у сверстников? Вряд  ли для этого достаточно разбудить в молодых людях "здоровые амбиции", как нам советовали с подачи тогдашнего президента все СМИ наперебой лет 10 назад. Мало хотеть быть успешным, нужно четко представлять для чего успех. Ведь, когда он приходит к пустым, недалеким людям, они часто ломаются под его тяжестью.      

Те двое юношей не отличались особой успеваемостью в школе, были крепкими "троечниками". Ребята, уверен, и не хотели причинять никому зла. Они просто тупо защищали свои амбиции. Даже когда их никто не видит, даже перед беззащитной женщиной. Их так научили. 
Молодежь городских окраин все больше перенимает тюремные законы, законы силы. Это для них хоть какая-то структура жизни. Иной они не знают, да и не желают перемен. Удобно же жить по понятиям, знать: за что тебя накажут, за что – вознаградят. 

Книжные магазины и латки завалены криминальным чтивом. Телеканалы каждый вечер соревнуются в показе происшествий за день, самые кровавые и громкие преступления показываются чуть ли не ежечасно в разных программах и разных ракурсах. Нам выдают только факты. Не видно даже попыток анализа причин произошедших преступлений, отслеживания их последствий. Вокруг криминала у нас создается непонятный романтический ореол.

Через два дня после разговора с приятелем поехал в гости к друзьям в небольшой районный городок за сотню километров от Самары. На полпути встретились две колонии общего и строго режимов. Обе они, видимо, строились по одному проекту в 60-70-х годах из бетонных блоков. Четыре двухэтажных жилых здания да хозблок, обнесенные 3-метровым опять-таки бетонным забором с "колючкой" по верху, – вот и вся колония. Потрескавшиеся, почерневшие от времени стены зданий, закопченные окна отнюдь не радовали глаз. И водитель машинально прибавил газа, чтобы быстрее проехать это невеселое место.

На пригорке я оглянулся. Обе колонии стояли посреди огромного белого поля. Меня вдруг пронзило: "Люди из камер годами видят в окна одно и то же, это поле!" Какая уж тут романтика?
В середине 80-х наш поселок всколыхнула новость о дерзком ночном ограблении местного небольшого книжного магазина. Налетчики умело выставили форточку в окне и залезли в нее.  

Дефицитных книг они почему-то не тронули, а сразу пошли в отдел канцелярских товаров. Взяли там, кажется, два набора фломастеров, 2-3 коробки цветных карандашей и несколько "точилок". Всего ущерб магазину был нанесен в районе 7-8 рублей. Как выяснилось утром, магазин "подламили" старшеклассники вспомогательной школы-интерната для детей с ЗПР, расположенной недалеко. Ребята стали хвастаться обновками перед одноклассниками.

Естественно, педагоги у них все отобрали и вернули в магазин. "Дело" быстро закрыли. Сумма ущерба и в тех ценах была незначительной.  А мальчишек из нашей доморощенной УПГ развезли по другим интернатам.  

Эту новость у нас обсуждали несколько дней. Одни откровенно смеялись над незадачливыми воришками,  другие жалели ребят. Нам тогда казалось, что бессмысленнее преступления не может быть. Возможно, мы поторопились с подобным выводом?

• Добавить ссылку на запись в:
• |
• |
• |
• |
• |
• - Что это такое?

На фоне нарастающей в России предвыборной истерии как никогда остро встал извечный вопрос: "А вы с кем, мастера культуры?" В данном случае я, конечно, имею в виду свою область деятельности - благотворительность.

Наши отношения с государством - это очень серьезно, и, на самом деле, речь совершенно не о том, кто за кого голосует на предстоящих выборах. Я считаю, что политические, как и религиозные пристрастия каждого человека - дело глубоко личное, а вот то, что подавляющее большинство благотворительных организаций дистанцируется от любых (подчеркиваю, любых) политических партий и движений, это, безусловно, правильно.

Однако мой вопрос про отношения с государством глубже, он про другое.

Среди моих друзей и коллег из благотворительного сектора явственно наметилось два лагеря: одни категорически не хотят иметь с государством ничего общего, а другие призывают к сотрудничеству с ним. Первые - с горящими глазами, ничего не боящиеся, авторы наиболее ярких постов в публичном пространстве, бойцы, одним словом. Вторые – спокойные, склонные к поиску компромиссов, вечно обложенные какими-то бумажками и пропадающие на бесконечных совещаниях во всяких министерствах. Сразу скажу, что я, скорее, из вторых.

Подозреваю, что какая-то часть аудитории на этом и закончит чтение данного поста, может быть, даже заклеймит мой конформизм, и это их право. Но, если возьмете себе за труд дочитать до конца, то буду очень признательна, потому что я на самом деле пытаюсь сказать то, что считаю крайне важным, то, что во многом мною выстрадано.

Честное слово, я совершенно не представляю, как можно заниматься благотворительностью и совершенно при этом не иметь дело с государством. Да, по факту, мы часто государство собой заменяем, мы спасаем детей, за лечение которых почему-то не платит Минздрав, мы проводим программы социализации детей-сирот, которые должны были бы разрабатывать специалисты департаментов образования, и так далее и тому подобное. Но! До тех пор, пока мы будем считать, что мы "маленькие, но гордые", расшибаемся тут в лепешку, а гадкие чиновники всех рангов и мастей навсегда наши идеологические противники, и задача наша основная в том, чтобы их победить, мы так и будем тушить пожары вместо того, чтобы задуматься, наконец, о причинах возгорания.

Попробую перечислить, почему, с моей точки зрения, работать с государством необходимо.

Первое. Как бы мы замечательно и прекрасно не работали, есть проблемы, которые может решить ТОЛЬКО государство. Пример тому – строительство Федерального научно-клинического центра детской гематологии. Да, обещание его построить прозвучало в свое время из уст Путина, но я не склонна считать, что у нас есть теперь такой прекрасный центр, исключительно его личной заслугой. Он просто в рабочем порядке решил вопрос в рамках своих должностных обязанностей. Надо ли нам было Путину сказать: "Не делайте этого, вы нам как-то не нравитесь, мы уж лучше сами"? И своими силами, как муравьишки, по кирпичику, по кирпичику…? Я так почему-то не думаю.

Кому-то Путин нравится, кому-то нет, но так ли уж важна конкретно в этом вопросе его личность? В данном случае он просто чиновник, выполняющий свою работу.

Второе. Мы работаем "в поле", мы знаем много такого, чего не знают чиновники, но далеко не всегда объективно обладаем ресурсами для изменения ситуации. Почему не поделиться с ними нашим сокровенным знанием? А вдруг это на что-то повлияет? Должны ли мы терять возможность изменить к лучшему жизнь наших подопечных только потому, что мы такие нежные и нам не комфортно с чиновниками беседовать?

Кроме того, есть еще и тема технологий. Мы, некоммерческий сектор, умеем многое из того, что не умеет государство. И государству, которое считает себя социальным, выгодно, чтобы эти технологии были реализованы. Оно придумало для этого очень неплохой инструмент - закон "О социально ориентированных НКО", основной смысл которого в том, что государство отдает благотворительным и некоммерческим организациям в субподряд исполнение тех или иных социальных услуг, которое оплачивается из бюджета. И это работает. Министерство экономического развития уже раздало в поддержку таких проектов не один десяток миллионов рублей. Неужели их не нужно брать?

Третье. У нас есть реальные, легальные инструменты влиять и на изменения законодательства, которое нам не нравится. Почему надо ограничиваться кухонными разговорами о том, как у нас все плохо, вместо того, чтобы пытаться это "плохо" изменить? Есть же такая возможность, и есть примеры успеха. Да, не все и не всегда получается, но если ничего не делать, тогда-то точно не получится. Как в том анекдоте про Рабиновича, который просил Бога дать ему выиграть в лотерею, но не покупал при этом лотерейный билет.

Могу еще массу аргументов найти, но, чтоб было короче, ежели кто скажет, что государство - это зло, так я не согласна. Просто важно всегда помнить, что оно нами же, гражданами, и придумано в наших же интересах. На власть нужно влиять, если нам не нравится то, что она делает, и для этого есть самые разные методы, в том числе, и митинги, на которые я, кстати, тоже хожу.

Но то, что большинство из нас сейчас с оппозицией, это не есть естественное место для благотворительных организаций, не постоянная их политическая ниша. Очень жаль, что сейчас дела обстоят именно так. Я лично бы хотела, чтобы когда-нибудь стало по-другому. Конечно, в том случае, если когда-нибудь у нас будет такая власть, с которой мне захочется встать рядом. Надеюсь, что рано или поздно такое случится.

• Добавить ссылку на запись в:
• |
• |
• |
• |
• |
• - Что это такое?

Говорят, что мечты свойственны молодым, а воспоминания удел стариков. Как быть, если в душе начинает преобладать настрой, в котором ни о чем не мечтается и ничего не хочется? Покорно ожидать наступления кризиса, о котором упоминается в фильме "О чем говорят мужчины"? Это когда и хотеть уже пропадает желание. Своеобразным спасательным кругом для меня в такие моменты стали воспоминания о рыбалке, которые имеют спасительное свойство легко трансформироваться в мечты о ней же. Для открывания двери и окна, раздвигания штор я приспособил легкое пластиковое удилище, и каждый раз, сжимая его в руках, испытываю наплыв этих приятных воспоминаний. Сколько себя помню, на рыбалку хотелось всегда, в любом настроении и самочувствии. Интересно, почему?

Можно иронизировать по поводу россиян, намекая на тесную у них связь между рыбалкой и поклонением "зеленому змию". Но невозможно, по-моему, отрицать, что и сам по себе, в "сухом" варианте, этот вид активного отдыха имеет для многих из нас статус нематериальной, какой-то почти духовной ценности. Вероятно, это запрограммировано природой где-то на генном уровне, как одно из проявлений инстинкта выживания, и во все времена делает рыбу и рыбалку непреодолимо привлекательными для человека. Наверное, поэтому так много в нашей жизни связано, так или иначе, с рыбой и рыбалкой.

О них ходят легенды и сказания в культуре всех народов. Изображение рыбы служило древним христианам символом веры в спасение. О дельцах, проворачивающих сомнительные сделки, говорят, что они "ловят рыбу в мутной воде". Служители закона стараются "не упустить самую крупную рыбу". Одно из самых модных в наши дни слов - сеть. С рыбой сравнивают социум, общество, говоря, что она "начинает гнить с головы". Если нужно оказать кому-либо материальную помощь, то рекомендуют, образно говоря, "давать не рыбу, а удочку". Питание рыбой, вообще, настолько серьезный и ответственный процесс, что еще в XIX веке россияне оказались перед выбором: хотеть ли им конституцию или севрюжину с хреном? Видимо, эти два понятия никак нельзя было совместить. Слишком важны они были для общества, каждое по-своему, и слишком далеко отстояли друг от друга. Похоже, и поныне российское общество на распутье. Ведь этот вопрос стоит теперь еще острей. Пришло понимание того, что "рыбку съесть" и одновременно сделать хоть что-нибудь еще невозможно в принципе.

Влечение к рыбалке, обусловленное инстинктом выживания, усиливается в трудные для жизни времена. В наши дни о ней с тоской в голосе говорят действующий премьер-министр и боевой маршал в новом историческом сериале "Жуков". Манифестанты выходят на митинги, сжимая в руках рыболовные удилища, приспособленные под древки флагов. Они как будто жаждут ощутить знакомые вибрации от трепещущих на ветру стягов, похожие на рывки подсеченной рыбы и создающие иллюзию удачного лова. Трудно удержаться от забавных, на мой взгляд, аналогий с рыбалкой, когда на Болотной площади некоторые из них принимают на себя роль "живца", скрывающего в себе остро отточенные крючки. Дерзко и раздражающе выступают они перед самым носом "хищника" в лице властей и кажется, что кто-то на далеком берегу, затаив дыхание, ожидает сигнала поклевки, готов сделать подсечку. Власти, судя по всему, ощущают не меньший азарт от происходящего. Впрочем, промелькнуло сообщение, что в Южно-Сахалинске многие смогли понять, чего им хочется больше, и вместо митинга отправились все-таки на рыбалку. Вернусь и я к разговору о ней.

Рыбу ловят везде, где только есть доступ к водоемам. Люди, особо подверженные этой страсти, походят на маньяков. Они ездят по всему миру, забираются в немыслимые дебри и болота, тратя огромные средства и терпя лишения походного образа жизни в поисках самой крупной рыбы. Все это они проделывают зачастую ради краткого мига обладания этим гордым и свободолюбивым существом, которое затем выпускают, помятое и зацелованное до обморока, на волю. Замечено, кстати, что мужчины стараются ездить на рыбалку без женщин. Вероятно, опасаются дать лишний повод для ревности, а также из-за того, что, поймав большую рыбу, мужчина впадает в особое состояние эйфории, в котором способен непроизвольно пообещать женщине все что угодно. То есть, присутствует своеобразный, я бы сказал, "синдром Золотой рыбки".

Я вспоминаю рыбалку в Азовском море. В деревянном просмоленном баркасе мы качались, с восхода до заката, на волнах среди чаек и дельфинов, и ловили знаменитых на весь союз бычков. Еще помню закат над Волгой. Мы забрасывали удочки с понтонов лодочной станции в затихшую, казалось, уснувшую реку. Какой же был клев чехони! Просто песня! Возможно, тогда и родилась во мне мечта о "Большой рыбе". Заняться рыбалкой серьезно я планировал сразу после армии, но, как говорится, жизнь внесла коррективы. Как только я достаточно окреп после госпиталя и смог подолгу сидеть в коляске, мы совершили несколько поездок на берег Волги и на озера недалеко от города. Мою коляску ставили поближе к воде, и я ловил разную мелкую рыбешку собственноручно сделанными снастями.

В магазинах еще не было сегодняшнего изобилия рыболовных принадлежностей, но первые безинерционные катушки уже продавались. Это приспособление дало мне возможность объединить легкую поплавочную оснастку с дальним забросом, что при ловле с берега очень важно. Сейчас такой снастью никого не удивишь, а тогда многие подходили и интересовались ее устройством. Работа по изготовлению снастей и сама рыбалка - все это были счастливые моменты моей жизни. Рыболовы-любители часто повторяют, что день, проведенный на рыбалке, не засчитывается богами в срок жизни. Не знаю, так ли это. По крайней мере, могу с полным основанием вычеркнуть эти дни из срока болезни.

Все же, ловить рыбу с берега в коляске неудобно. Берег почти всегда слишком крутой или вязкий, а если он удобен для меня, то это, как правило, многолюдный пляж. В мечтах я вижу себя на борту большого комфортабельного катера или "плавучей дачи", на худой конец, в простой резиновой лодке в одном из живописных протоков Волги. Вот где можно в полной мере насладиться тишиной раннего утра, зеркально гладкой поверхностью реки, пением птиц, надышаться чудной смесью речного духа с настоем лесной зелени. Где-то там ждет меня рыба моей мечты... Но что станет с самой мечтой, не покинет ли она меня, сбывшись? Может, не стоит стремиться исполнять все до последней мечты, а оставить хотя бы одну, как говорят, для души?

• Добавить ссылку на запись в:
• |
• |
• |
• |
• |
• - Что это такое?

Начало февраля - время традиционных вечеров встреч выпускников во многих школах на всем постсоветском пространстве. Нашему выпуску 35 лет исполнится только через год, и я вряд ли пойду на нынешний вечер.

Многие одноклассники, видимо, соберутся на 35-летие отметить вместе круглую дату. А сейчас там будет мало знакомых лиц, почти не осталось в нашей школе учителей, которые нас учили. Но почему-то в эти дни часто вспоминаются школьные друзья, связанные с ними истории.

В 1976 году мы заканчивали 8-й класс. В 60-80-е это был выпускной класс неполной средней школы. И в апреле-мае учителя старались не слишком нагружать выпускников домашними заданиями, чтобы мы лучше готовились к экзаменам.

На уроках физики в эти месяцы нас ждала целая череда лабораторных работ. Класс разбивался на группы по 4-5 учеников. Каждая группа выполняла свои опыты, и ребята описывали их в тетрадях. На следующем уроке группы менялись местами, делали новые опыты. Так мы за несколько уроков по очереди проходили всю серию лабораторных работ м вспоминали пройденное.

Меня тогда учительница сначала подсадила к четырем прилежным одноклассницам и сказала: "Наблюдай за опытом, потом расскажешь, в чем его чуть. Если нужно, подскажи что-то девочкам".

Точные науки явно не были коньком этих девушек. Половину урока они спорили, не знали, как начать. Мои советы они воспринимали слабо, даже неохотно. Вопрос - "для чего?"- их похоже не очень интересовал. Им, конечно, лучше было бы показать, какие проводки куда воткнуть. Но мне своими руками с сильными гиперкинезами показать было сложно.

После уроков на индивидуальном занятии по физике я должен был описать проведенный опыт преподавателю. Чем быстрее я расскажу о нем, тем скорее буду отпущен домой. В этот раз, честно говоря, ответ мой был долгим и путанным, поскольку наблюдал я за манипуляциями одноклассниц со стороны, порой из-за спины одной из них, и мог пропустить важные детали. Мне фактически пришлось вновь мысленно представлять ход и логику данной работы. Хоть физика и не являлась моим любимым предметом, средние познания у меня в ней были. Благодаря им, я тогда и "выплыл".

Учился в нашем классе способный к математике парнишка Вова Лебедев. До всего он и здесь доходил быстрее всех, делал все сам, не оставляя ребятам из своей группы времени подумать. Поэтому Володя после первой же лабораторки остался в одиночестве.

На следующем занятии я пересел к нему. Разумеется, с ведома учителя физики. К тому же я тогда уже носил наручные часы, необходимые для некоторых опытов. У Вовы таких излишеств не было. Его семья жила небогато. Их с младшим братом растила одна мать.

Мы с Владимиром учились бок о бок добрых четыре года, а, по-хорошему, познакомились лишь в конце 8-го класса, на этих лабораторных работах. Через 10 минут нашего сотрудничества мы уже понимали с ним друг друга с полуслова. Справлялись с заданиями мы минут за 15-20, оставалось время поболтать. Кажется, только нам двоим из всего класса поставили "5" за все те лабораторные работы.

После них Володя начал относиться ко мне серьезнее, предупредительнее. Мы не стали с ним ходить друг к другу в гости, читать одни и те же книги. Просто появился человек, которому интересен ты, а не твоя инвалидность. Который готов помочь тебе реже о ней вспоминать.

В новой школе, куда мы с Вовой перешли учиться в 9-10-ом классах, была кабинетная система, и мы постоянно переходили на переменах из кабинета в кабинет. И все два года мой портфель носил в основном Владимир. Молча подходил в начале перемены к моей парте, брал его и нес на следующий урок, а я плелся где-то сзади налегке. Сложно пришлось бы мне без такого бескорыстного помощника. Ведь портфель старшеклассника тогда, если кто-то помнит, скорее напоминал баул нашего "челнока" из 90-х годов. Одних учебников нужно было положить туда 5-6 штук, какой-нибудь цитатник для обществоведения страниц на 300 и непременно несколько общих тетрадей.

После школы Лебедев в ВУЗ не поступал. Пошел работать. У него подрастал братишка, достатка в семье не было. Отслужив срочную службу в армии, Владимир уехал в более "денежные" места СССР, куда-то на Дальний Восток. Потом перетянул туда младшего брата. Лет 25 уж прошло, как мы с ним не виделись. Все мои попытки найти его в интернете результатов пока не дали.

Свою самостоятельность я стал проявлять лишь в старших классах. До этого старался не выделяться, быть "как все". В новой школе начал писать в стенгазете. Придумал и "пробил" музыкальную передачу на школьном радиоузле. В те годы у нас еще никто и не слышал о дискотеках, а мы на большой перемене уже "крутили" любимые пластинки, принесенные из дома.

Потом я покусился на святое, на школьный ВИА. Танцы тогда были отдушиной для советского человека. Музыканты, игравшие на них, ходили в ореоле любви и восхищения.

Одна знакомая написала песню на мои стих. Несколько месяцев я приглядывался к ребятам, затем представился удобный случай показать им ноты и стихи. Песня понравилась, они стали ее исполнять. Она была, разумеется, о неразделенной любви. О чем еще можно писать и петь в 16-17 лет?!

И тут я начал пить в школе минуты славы бочками! Никто уже не замечал моего ДЦП, никого не напрягала моя не очень внятная речь, мне все хотели помочь. Я понял тогда: чтобы инвалиду вписаться в общество, не нужно повторять найденное кем-то, необходимо делать что-то свое, необычное. Тогда окружающие будут видеть прежде всего ТВОЕ ДЕЛО И ОЦЕНИВАТЬ ТЕБЯ ПО НЕМУ.

К сожалению, существующая сегодня модель интеграции инвалидов РФ зовет нас двигаться в противоположном направлении. Нам все предлагают немного подождать, пока не создадут для всех оптимальных условий. А потом нам обещают позвонить и пригласить куда-то. Правда, сроки не указываются...

У моей подруги детства полтора года назад родилась больная внучка. Врачи подозревают у нее ДЦП, но окончательного диагноза никто не ставит. Все боятся стать крайними. Девочку нужно показывать хорошим специалистам, чтобы они, наконец, поставили точки над "i", назначили ей правильное лечение. Ведь промедление с качественным обследованием только прибавляет проблем в ее будущую жизнь и жизнь ее близких.

К хорошим специалистам у нас по-прежнему можно попасть только через хороших друзей или с хорошими деньгами.

Мы с этой подругой знакомы чуть ли не с пеленок. Жили лет 10 в одной пятиэтажке в соседних подъездах. Она немного старше. Забирала меня из школы, когда родители задерживались на работе. Помогала мне записывать мои первые литературные опыты. Поэтому о проблемах наших инвалидов она знает не понаслышке. Но и для нее отношение врачей, чиновников к нам сейчас стало шоком.

"За любую мелочь надо платить. Никто не хочет думать о будущем ребенка," - с горечью сказала она мне недавно. Я смог ей лишь заметить: "Для нас, инвалидов, мелочей не бывает. Не угадаешь: какая из них ударит по тебе больнее. И чиновникам такая ситуация на руку. Нужно как можно меньше зависеть от них. Развивать малышку самим. Замечайте и развивайте ее интересы, наклонности при малейшем их проявлении. Разве вы с девчонками из нашего двора предполагали, что я всерьез займусь литературой, когда диктовал вам свои первые корявенькие стихи? Вы подарили мне возможность найти себя, я за нее ухватился".

• Добавить ссылку на запись в:
• |
• |
• |
• |
• |
• - Что это такое?